Адам Венгров — компьютерный гик, кинувший университет, фотограф-самоучка, Руб Голдберг высоких разработок, путешественник по миру и живописец-концептуалист с растущим мировым признанием. Но никто не мог подумать, что он бывает еще и террористом, до того утра, пока он не спустился на станцию метро Юнион-Сквер в Нью-Йорке.
Смотрите кроме этого: Nikon AW1 – первая водонепроницаемаякамерасо сменными объективами

Компания Nikon подготовила к выпуску защищенную беззеркальную цифровую фотокамеру AW1.Эта новинка позиционируется в качестве первого в мире цифрового фотоаппарата с возможностью смены объективов, владеющего большим уровнем защиты от воды. Корпус устройства разрешает сохранять работоспособность при погружении на глубину до 15 метров. Помимо этого, аппарат защищен от действия пыли, сохраняет работоспособность при низкой температуре (до -10 градусов Цельсия) и при падении с высоты до 2 метров.

В то время Венгров был загружён в долгосрочный проект на стыке искусства и технологий называющиеся Stainless («Безукоризненные»), создавая изображения большого разрешения из проезжающих пассажиров и поездов, применяя сложное, написанное им самим ПО и доработанную промышленную фотокамеру. Техника сканирования, которую он создал — объединение тысяч кадров шириной в пиксель в одно изображение — разрешает ему заставать пассажиров неожиданно, пока они с лязгом и шумом летят через чёрные тоннели метро, фиксируя их в призрачных изображениях, наполненных подробностями, каковые не имеет возможности запечатлеть ни одна простая камера.Венгр установил собственный простой комплект устройств — камеру, сканер, вольтметры, светло синий и тёмные кабели, батарею, штатив, ноутбук — и ожидал, пока поезд не выкатится на платформу.

Чего он не ожидал, так это бдительности переживших 11 сентября ньюйоркцев, кое-какие из которых пожаловались в полицию на человека с долгими волосами, имеющего при себе что-то, что смотрелось как наспех собранное оборудование для слежки. Прошло мало времени, перед тем как к нему подошел сотрудник транспортной полиции.— Что вы делаете? — задал вопрос он.— Сканирую поезда, — ответил Мадьяр.Милицейский отвел Венгра в помещение в недрах станции Юнион-Сквер, куда привёл к паре офицеров в штатском, дабы те его допросили.

Они изучили его оборудование, пристально просмотрели его цифровые файлы. «Сообщите нам, на кого вы трудитесь?» — последовал от них вопрос.Когда Венгр убедил их, что не изучает метро в незаконных целях, что он живописец (в этом помог его сайт, на котором были примеры его работ), полиция дала согласие на штраф в 25 долларов за нарушение правила о запрете применения штатива на станции, и отпустила его восвояси.Из серии Stainless, Нью-Йорк, 2010. Опубликованные работы имеют длину более 2,5 метров.Это был не первый раз, в то время, когда Адаму Венгру было нужно растолковывать собственную работу заинтригованным наблюдателям.

Появившийся в первой половине 70-ых годов двадцатого века в Венгрии, Мадьяр начал фотографировать, в то время, когда ему было очень сильно за двадцать, блуждая по улицам азиатских городов и делая фотографии индийских уличных торговцев, гималайских-студентов и монахов индуистов. Его работа скоро прошла развитие от общепринятой документальной фотографии до сюрреалистических, радикально экспериментальных изображений, каковые отражают его увлечение обнаружить необычные способы и новые применения цифровых разработок.

Инженер-программист и самоучка, что собрал собственный первый компьютер, еще будучи ребёнком, Мадьяр делает собственные снимки, применяя кое-какие из самых продвинутых в мире фотографических устройств, доработанные посредством программ, каковые он пишет сам. Дополнительный код, кроме этого его авторства, убирает практически все искажения, либо шум, из взятых с камеры данных, выдавая изображения немыслимой четкости.В растущем количестве фотографического и видео-мастерства, созданного за последний дюжина лет, Мадьяр изгибает привычные представления времени и расстояния, растягивая миллисекунды на 60 секунд, схватывая мгновения в разрешении, которое невооруженный взор ни при каких обстоятельствах не имел возможность воспринять.

Его мастерство берет начало в таких различных источниках, как Альберт Эйнштейн, дзен-буддизм а также сериал 60-х годов «Сумеречная территория». Сами изображения — ровные серебристые вагоны метро, важные пассажиры, затерявшиеся в собственных внутренних мирах — прекрасны и элегантны, вместе с тем приводят к чувству тревоги. «Мгновения, каковые я снимаю, тщетны, в них нет истории, и в случае если вероятно уловить сущность, квинтэссенцию бытия, то запечатлевается, предположительно, всё», — говорит Мадьяр в одном из многих таинственных комментариев о собственной работе, каковые отражают и ее гипнотическую тягу, и ее неуловимость.

Появляется чувство, словно бы вступаешь в второе измерение, занимая место между движением и неподвижностью в мире искаженного времени, где не трудятся законы физики.«Я обучился трудиться с инструментами, купил неспециализированное познание материалов. И я обучился объединять различные вещи».Работа Венгра представляет собой искусства и плодотворное взаимодействие технологии, двух дисциплин — одной объективной и математической, а второй всецело субъективной, — каковые не всегда воспринимались как гармоничные либо по большому счету совместимые.

Однако, они переплелись, и технологические прорывы довольно часто делали вероятными новые формы мастерства. Пять тысяч лет назад египетские мастера нагревали в печах песок из пустыни, известняк, медный карбонат и поташ, приобретая синтетический пигмент, известный как «египетский светло синий», что внес свою лепту в высокореалистичные стилизованные портреты второй и третьей династии.К пятнадцатому веку краска, замешанная на прозрачных маслах, льняном и масле грецкого ореха, начала заменять непрозрачную, основанную на яичном желтке темперу, наполнив мастерство новой яркостью цвета и натурализмом, каковые проторили путь таким мастерам Восстановления, как Ян ван Эйк, Тинторетто и Караваджо.

Опыты девятнадцатого века с чувствительными к свету материалами, талантливыми запечатлеть и стабилизировать изображение, начиная с покрытых серебром и обработанных парами йода бронзовых страниц Луи Дагера, стали причиной изобретению фотографии. В 1950-х стремительные удачи в светочувствительности плёнки и создании эмульсий разрешили режиссёрам вынести собственный ремесло на улицу и снимать при минимальном свете, тем самым выдвинув на первый замысел новую волну натуралистичных фильмов Жана-Люка других новаторов и Годара.Цифровая фотография, в первый раз созданная в 1970-х, дала начало двум типам устройств ввода изображения: простым сканерам и цифровым камерам.

Первые снимают объект полностью за одну экспозицию. Вторые же, по контрасту, захватывают изображение последовательно. Сенсор двигается на протяжении объекта, к примеру, распечатанного документа, и фотографирует его строка за строчком, а после этого собирает совокупное изображение.

Сканеры, программы редактирования изображений и скоростные производственные видео-камеры разрешили живописцам-концептуалистам вырваться из рамок классической фотографии и создавать всё более абстрактные и сюрреалистичные изображения.Дорис Митч, живущая в северной Калифорнии, сканирует растения, морскую фауну и другие природные объекты в собственный ветхий Mac G4, после этого редактирует в Photoshop, создавая потрясающе броские композиции, каковые нереально взять самыми светочувствительными камерами. Пенелопа Умбрико формирует огромные коллажи из изображений, отысканных в сети.

Ее проект «541 795 солнц (из закатов) на Flickr», созданный в 2006 году, отражает ее увлеченность интернетом и тем, как он подмял под себя другие действительности. Фотограф родом из Латвии Миша Гордин формирует пугающие черно-белые составные изображения, такие как его узнаваемая серия Crowd («Масса людей»), каковые приводят к чувству подавленности тоталитарной совокупностью.

Гордин в один раз написал: «В концептуальной фотографии … мысль либо видение преобразуются камерой в изображение, которое связано с действительностью лишь моим воображением. Начальный процесс похож на написание поэзии. Лишь затем он делается более техническим».

Мадьяр, поклонник работ Гордина, кроме этого формирует черно-белые фотографии и видео, пропитанные сходным духом отягощения, не смотря на то, что его люди связаны не политической совокупностью, а границами собственного восприятия.В первый раз я встретил Венгра в его аккуратной двухкомнатной квартире во Фридрихсхайне, облагороженном районе бывшего восточного Берлина. У него долгие, чёрные волосы, усы и жидкая борода, задумчивый взор чёрных глаз.

Он выглядит, как портрет славянского святого ренесанса либо постаревший рок-музыкант, живущий в одном из последних захваченных сквоттерами строений Берлина.Мадьяр живет в Берлине с января 2008 года, но совершил в том месте всего пара выставок и не общается с местными живописцами. «Галереи тут легко панковые, а мои работы — плоды инженерного труда», — сообщил мне он, заваривая на кухне эспрессо, пока его женщина Зази Порчальми, венгерская переводчица, которую он знает со школы , подавала в гостиной рождественское печенье. Прожив в Берлине шесть лет, Мадьяр чуть говорит по-германски, что отражает как его погруженность в другие дисциплины — «Я совершил тут время, выучив два языка программирования, у меня ни на что больше не было времени», растолковывает он — так и отношение невовлеченного наблюдателя, которое пронизывает его работы.

Как он выхватывает моменты из судьбы пассажиров метро в собственной серии Stainless, так и я смог поймать Венгра на протяжении краткой паузы в его жизни, полной перемещения: он постоянно двигается вперед.Венгр появился и вырос в венгерском городе Дебрецен, региональном центре с 200 тыс. обитателей, сходу на запад от румынской границы. Его мать была зубным доктором, папа — дизайнером и архитектором интерьеров, что создавал рестораны и бары для госкомпании в коммунистическую эру.

Старший Венгров подрабатывал живописцем, делая в мастерской около собственного дома причудливые лампы и другие бытовые предметы из меди. «Я вырос в мастерской собственного отца, — вспоминает Мадьяр. — Я обучился трудиться с инструментами, купил неспециализированное познание материалов. И я обучился объединять различные вещи».

Родители Венгра послали его в начальную школу с углубленным изучением музыки, и он пел в самом респектабельном детском хоре Венгрии, выступая в Греции и Финляндии, в то время, когда большая часть поездок на запад были запрещены. Он поступил в технологическую школу , но понял, что в программе было через чур много теории, и взбунтовался против дисциплины. «Я был единственным в классе, кому не требуется было носить униформу. Меня ни при каких обстоятельствах не получалось легко осуществлять контроль», — говорит он.

Венгр кинул учебу в университете, обучился программировать, собирал простые компьютеры и жил на деньги, каковые приобретал за работу графическим дизайнером-фрилансером, а также, два года вел личный бизнес, печатая корпоративные логотипы на зажигалках и карандашах. Он сообщил мне: «Это было плохо, но это были деньги».К этому времени Берлинская стенки пала, Восточный блок развалился, и Венгр имел возможность утолить растущую жажду странствий. «Я постоянно хотел путешествовать, сколько себя не забываю.

Мне было около четырех, в то время, когда я грезил сбежать и странствовать по миру», вспоминает он. «Папа в один раз сообщил мне, что раньше были люди, профессией которых было путешествовать, и я принял его слова на веру. Мне нравилась мысль жить с одним чемоданом вещей, двигаясь с места на место. Думается, она прочно застряла у меня в голове. В то время, когда я взял собственную первую заработную плат, я . Думаю, я что-то наподобие постоянного путешественника».

Проехав с портфелем по Марокко, в 27 он в первый раз попал в Индию. «Это было самое сложное место из всех, где я был, — говорит он. — Цвета, запахи — всё это сложно переварить. Она стала для меня чем-то наподобие Мекки, и я начал возвращаться в том направлении ежегодно». Жизнь постоянного путешественника отточила навыки Венгра как наблюдателя и усилила чувство, что он посторонний.

С одной стороны, он был в постоянном перемещении. С другой, он был способен продолжительно оставаться неподвижным, легко замечая течение судьбы. в один раз он совершил полгода, изучая перемещение реки в Варанаси, старой религиозной столицы Индии на берегу Ганга.

На протяжении той поездки он попросил Зази привезти ему книгу для начинающих фотографов, которую он победил как приз еще в начальной школе. «Мне было практически тридцать, — сообщил он. — И я начал изучать значения диафрагмы, свет и начал печатать в чёрной помещении. Мне это весьма нравилось».

Год спустя он задокументировал ежедневную судьбу в личной школе в Дарджилинге, горной станции в Гималаях на северо-востоке Индии, и его серия черно-белых фотографий завоевала первое место на ежегодном конкурсе венгерской репортажной фотографии. «Он ни при каких обстоятельствах не трудился через чур скоро, — вспоминает Зази. — Если он считал человека либо место захватывающим, то проводил рядом с ним целые часы».Но Мадьяр скоро осознал, что заниматься несложной документальной фотографией ему было скучно. Он установил камеру в кинотеатра в Варанаси, и делал фотографии зрителей практически в полной темноте с выдержкой в одну 60 секунд.

Он делал кадры пассажиров, сидящих на заднем сидении такси в Калькутте, и людей, заключенных в рамки дверей врачебного лифта и приёмного покоя в Шанхае. Ханна Фризер, занимаюший ранее пост руководителя Light Work, основанного живописцами кооператива, что организовал амбициозную выставку Венгра Kontinuum сходу в трех музеях США в 2013 году — Light Work в Сиракузах, Хьюстонском центре фотографии и Гриффиновском музее фотографии в Бостоне — говорит, что «серия с лифтами центральна в понимании его работы.

Она отражает идею забрать камеру, сделать ее неподвижной, и опять и опять делать снимки людей. Он не наблюдает на людей оценивающим взором. Он избегает задавать большое количество вопросов.

Вместо этого — лишь присутствия и опыт наблюдения, и определение судьбы через данный поток». Эта работа кроме этого отразила растущий интерес Венгра к ограничениям человеческого чувственного восприятия в сравнении с тем, что было вероятно при применении старых технологий и новых, и стала примером его усилий переместить границы того, что мы можем заметить и испытать. «Я желал заключить людей в клетку, в каком-то смысле.

Я думал о том, как мало выбора у нас имеется, в то время, когда мы выбираем собственный путь, — сообщил мне он. — Мы способны видеть лишь с узким углом зрения, что бы мы ни делали. Отечественные знания вправду ограничены и их мало».Скоростная камера Optronis, оборудованная особыми подробностями для съемки видео Stainless и доработанной батареей.Мадьяр начал экспериментировать со сканированием в 2003 году. «Я желал выйти из рамок простой фотографии, — сообщил он. — Я не забываю, что мало дремал.

Я просиживал целые ночи, думая, как это сделать». В собственном раннем опыте Венгров собрал собственный личный примитивный сканер, применяя восточногерманский проектор слайдов, что бросал узкий луч света. После этого он соорудил платформу из кубиков Лего, которая разрешала этому лучу «сканировать» объект, медлительно скользя сверху вниз.

Простая зеркальная камера сохраняла все отсканированные линии за один раз, собирая из них одно изображение на протяжении экспозиции в одну 60 секунд. Так, сканер разрезал 60 секунд времени на узкие секции, а камера собирала секции обратно, создавая одно изображение из всех этих мгновений.

Венгр сканировал себя, экспериментируя с различными перемещениями, что создавало искаженные конечные изображения. «В то время, когда я поворачивался, полученное изображение показывало мое тело завернутым в штопор, — говорит он. — Это был увлекательный технологический опыт, но и лишь. Я закинул его на пара лет».Однако, его так же, как и прежде приводила в восторг мысль съемки различных частей одного человека либо нескольких людей в различное время, создавая неподвижное изображение из «мелких кусочков», как говорит сам Мадьяр.

Это совпадало с его растущим интересом к тому, что он именует «всегда изменяющейся природой настоящего», постоянным потоком судьбы, что не поддавался попыткам несложного визуального отображения.В 2006 году, в то время, когда он проводил пара месяцев в Шанхае, у него произошло озарение. «У меня было чувство, что я буду, так сообщить, сканировать поток людей. Я начал искать места нужного типа, где люди шли бы с одной скоростью». Сперва Венгр изучал эскалаторы в торговых комплексах Шанхая.

После этого его взор пал на муниципальные улицы, в частности громадные перекрестки либо автобусные остановки с постоянным потоком людей. Когда в голове у него появилась концепция, он начал разрабатывать разработку, дабы реализовать ее. «Это было постоянное изучение, — говорит он. — Я израсходовал пара недель, перед тем как узнал все подробности».Ответ, как осознал Мадьяр, лежал в модифицированной версии щелевой камеры, которую применяют для съемок фото-финишей на гоночных автострадах и на олимпийских состязаниях, записывая последовательность времени в одно изображение.

Такие камеры были редки и стоили большое количество тысяч американских долларов, исходя из этого Венгр решил сделать ее сам. Он присоединил объектив от среднеформатной камеры к второму сенсору и разработал программу для нового устройства. Неспециализированная цена: 50 долларов. Он вывернул наизнанку классический метод сканирования, в то время, когда сенсор двигается на протяжении неподвижного объекта.

В этом случае сенсор будет оставаться на месте, пока сканируемые объекты будут двигаться, фотографируемые полосой шириной в один пиксель (это фундаментальный принцип работы камеры для фото-финиша). Венгр установил устройство на штатив в людном районе Шанхая и сканировал проходящих перед сенсором пешеходов. После этого он на компьютере объединил более 100 тысяч последовательных строчков в фотографии большого разрешения.

Увеличенный фрагмент Urban Flow (#424), снятый в Гонконге на самосборную версию щелевой камеры.В следствии показалась Urban Flow («Муниципальный поток»), серия принтов 30 см в высоту и 2,5 метра в длину, каковые запечатлели парад человечества, марширующего через время. Те, кто справа, прошли мимо сенсора приблизительно на 120 секунд раньше тех, кто был на большом растоянии слева. «Любой мелкий фрагмент — это настоящее, и все эти кусочки настоящего соединяются совместно, дабы поведать вам историю, — растолковывает Мадьяр. — К тому времени, в то время, когда мы видим историю, она похожа на отечественную память: она уже прошла».Жутковатые искажения неподвижных объектов и объектов в движении напоминают зрителям, что они наблюдают на графическое изображение времени, а не пространства.

Скоро едущие автобусы были сжаты в машинки наподобие Smart. Автобусы помедленнее растянулись, как пассажирские самолеты. У медлительно идущих людей показались штаны-шаровары, ступни растянулись как лыжи либо стали узкими, как композитные протезы Вручения Оскара Писториуса.

А из-за любопытной особенности разработки сканирования, все двигались в одном и том же направлении. «Горизонтальная ось не отражает пространство, она свидетельствует не лево и право, а раньше и позднее, — говорит он. — В случае если два человека пересекают пиксель в один момент, это будет смотреться, как словно бы они идут совместно».Urban Flow воспринимается одновременно комичным и с долей меланхолии, как искажающее сознание и время видение людской смертности и судьбы. Выбор черно-белого отображения был сделан по окончании продолжительного обдумывания. «Я экспериментировал с цветом, но люди смотрелись как цветное конфетти, что не было моей целью, — говорит Мадьяр. — Это не карнавал, для меня это что-то грустное.

Мы все двигаемся к одному и тому же назначению, и это похоже на смерть». Видео увеличенного фрагмента Urban Flow (#292), 2007 год, снятого в Гонконге, показывает немыслимый уровень детализации, в то время, когда рассматривается вблизи.Ларс Торкул, инженер-конструктор, живущий в Шанхае, встретил Венгра в Китае и приехал в его шанхайскую квартиру, дабы заметить процесс работы над новым проектом. «Это место шокировало меня своим видом, — вспоминает Торкул. — Необходимо было протискиваться мимо бутылок с водой и других вещей в помещение и в нее, дабы добраться до стола».

По окончании того, как Торкул заметил наспех собранный прототип для съемки, Венгр продемонстрировал на экране собственного компьютера первые кадры серии Urban Flow. «Я был в восхищении от чёткости и красоты изображений, — говорит Торкул. — Я сообщил: “Адам, это поразительно, ты планируешь это показывать?” Но он кроме того не думал об этом… Употреблялось столько разработок, с которыми он не трудился раньше. Он сообщил: “Это еще далеко не готовые работы.” Я ответил: “О чем ты?

Они смогут готовься весьма не так долго осталось ждать!”».Торкул представил Венгра собственному приятелю, французскому живописцу Томасу Шарвериа, что только что открыл галерею Island6 в переоборудованном складе в шанхайском квартале живописцев. Щелевые фотографии Венгра заворожили и Шарвериа, и он внес предложение организовать выставку. Венгр реализовал большинство десятка с маленьким работ, каковые напечатал для выставки — за умеренную цену от 700 до 1400 долларов — и взял заказы еще на пара.

Венгра поразило то, что его работа по большому счету имела коммерческую цена: «Я возвратился в Венгрию, но знал, что на базе этого мне необходимо начать что-то делать».«В дзен-буддизме возможно тренироваться пять лет, перед тем как сделать первый выстрел из лука. И это совершенно верно обрисовывает то, что делает Адам. Время для него не существует».Следующим его большим проектом стал Stainless, снятый в станций метро громадных городов, таких как Париж, Токио и Нью-Йорк. Это был качественный скачок вперед.

Он смог приобрести отличную устройство и промышленную камеру для щелевого сканирования, спроектированное для съемки в высоком разрешении печатных плат, бутылок и других скоро движущихся по линиям сборки объектов, дабы выявлять микро-трещины и другие недостатки, каковые нереально выяснить посредством других типов камер. Полученная им щелевая камера применяет один последовательность светочувствительных сенсоров для постоянного сканирования движущихся на высокой скорости объектов, убирая практически все искажения.Stainless осознанно заставляет отыскать в памяти о теоретической физике, в частности отсылает зрителя к мысленным опытам Альберта Эйнштейна.

Неподвижная камера Венгра, нацеленная на движущийся поезд, вторит догадке Эйнштейна, что «удаленная одновременность» — мысль о том, что два поделённых в пространстве события происходят в одно да и то же время — не безотносительна, но зависит от совокупности координат наблюдателя. В известном мысленном опыте Эйнштейн вообразил двух наблюдателей — одного, стоящего в движущегося вагона поезда, и второго, стоящего на платформе, в то время, когда данный поезд проходит мимо, — каковые принимают одну и ту же вспышку света в момент, в то время, когда их дороги пересекаются.

Пассажир поезда видит, что свет попадает на заднюю часть и переднюю поезда в один момент, неподвижный наблюдатель видит, что свет достигает этих точек в различное время. Совершенно верно так же Мадьяр искажает время и показывает субъективность людской восприятия: его щелевая камера преображает движущееся пятно в застывшее изображение неподвижности и невозможной чёткости, в действительность, которую не принимают ни прибывающие на станцию пассажиры, ни те, кто ожидает поезда на платформе.

Люди в его поездах едут совместно, но вместе с тем раздельно, затерянные в собственных мыслях, довольно часто загипнотизированные собственными мобильными устройствами.«Начинаешь обращать внимание, как эти люди взаимодействуют со собственными устройствами, и как мало они взаимодействуют между собой», — говорит Ханна Фризер, занимаюший ранее пост руководителя Light Work. Однако, эти призрачные изображения смогут кроме этого рассматриваться, как торжество людской общества, которое Мадьяр начал всё больше ценить, в то время, когда путешествовал по миру.

Держащиеся за ремни пассажиры метро в Париже, Шанхае, Гонконге, Нью-Йорке, Лондоне, Токио, Париже, Берлине и Риме все выявляют кидающееся в глаза сходство во наружности, отношении и выражении лица к окружающим, которое преодолевает культурные и географические различия. В собственных заметках к выставкам Венгра Фризер совершила четкую линии между уличной фотографией признанных мастеров, таких как Диана Арбус, Гари Виногранд и Анри Картье-Брессон, и тем, как делает собственные фотографии Венгров. «Жизнь, которую он хронографирует, складывается из простых людей, а не самых прекрасных, эксцентричных и неимущих, каковые в большинстве случаев завлекают внимание фотографов, — написала она. — Они искали отличия, тогда как Мадьяр находит сходство.

Они двигались через город, тогда как Мадьяр остается неподвижным и ожидает, пока люди пройдут мимо его камеры … Он посещает всё новые города в различных государствах и на различных континентах, пока не начинают проявляться черты, неспециализированные у всего человечества».Фотографии из серии Stainless кроме этого продемонстрировали самый впечатляющий пример неутомимого перфекционизма Венгра. Он отчаянно желал совершить съемку в токийском метро — «несравнимая совокупность метро, несравнимая городская среда», — но чуть различимое мигание освещения приводило к переэкспонированным и недоэкспонированным кадрам, каковые смотрелись на его изображениях, как вертикальные линии.

Ответ Венгра: целую семь дней он ездил по метро с экспонометром, измеряя уровень освещения на всех 290 станциях. «Я отыскал пять станций, на которых свет был высокочастотным, так что я имел возможность начать в том месте трудиться, — вспоминает он. — Но в поезда свет всё равняется был нехорошим, исходя из этого я израсходовал три месяца, создавая программу, которая разрешила избавиться от этих линий». Венгр столкнулся и с другой проблемой, в то время, когда ему запретили трудиться со штативом в совокупности метро Нью-Йорка.

Ему было нужно снимать с рук, что внесло в изображения еще больше искажений. Ему было нужно израсходовать еще пара недель на написание кода, что их устранил. Ларс Торкул, германский инженер-конструктор, сравнивает его с мастером дзен-буддизма. «В дзен-буддизме возможно тренироваться пять лет, перед тем как в первоначальный раз выстрелить из лука. Это совершенно верно обрисовывает то, что он делает, — сообщил мне Торкул. — Время для него не существует.

Он живет и делает собственную работу четко и во всех подробностях, совершенно верно как на собственных изображениях».Увеличенный фрагмент Stainless #7649Практически сразу после завершения Stainless, Мадьяр начал вспоминать о переходе к движущимся изображениям. Через пара месяцев изучений он убедил германского производителя Optronis одолжить ему одну из высокопроизводительных промышленных камер ценой 16 тыс. долларов.

Такие камеры употребляются для съемки крэш-тестов, изучения роботов-манипуляторов а также для анализа перемещения задних копыт лошадей, участвующих в турнирах по конкуру. Посредством высокой светочувствительности и сложного ПО для анализа TimeBench камера Optronis снимает изображения большого разрешения с немыслимой скоростью: до 100 тыс. кадров в секунду — для сравнения, простая кинокамера снимает с частотой 24 кадра в секунду.Венгр перевернул концепцию Stainless с ног на голову: сейчас вместо того, дабы находиться на платформе, снимая проносящихся мимо пассажиров, Венгр расположился в движущегося вагона, записывая на видео неподвижных людей на плафторме, пока поезд вместе с камерой въезжает на станцию.

Призрак Эйнштейна снова пронизывает эти изображения, и он снова исказил время: Венгров снимал видео со скоростью, в 56 раз превышающей обычную, перевоплотив 12-секундные размытые виды станции в 12-минутные фильмы, мучительные собственной медлительностью. Его пассажиры стоят, совместно, но раздельно, с изысканной, трехмерной грацией статуй — лишь изгиб губ либо вытянутый в сторону iPhone палец показывают, что эти люди были запечатлены в сверхмедленной съемке, застряв в тянущемся мгновении.

Мадьяр извлекает эмоции из пренебрежительно малого мгновения времени. «Я желаю запечатлеть то, что происходит за миллисекунды, о происхождении чего вы кроме того не отдаете себе отчет, — сообщил он мне. — Я растягиваю моменты — настоящее, на данный момент, — по причине того, что, будучи людьми, мы живем лишь в прошлом и будущем. Но единственное существование, которое у нас имеется — это на данный момент, а мы кроме того не принимаем это к сведенью».Захватывающая дыхание четкость видео серии Stainless — это кроме этого и итог самого сложного кода программы, что ему когда-либо приходилось писать.

В собственных опытах с промышленными камерами Венгров понял, что уровень качества изображения было идеально для измерения скорости, объёма и расстояния, но не в полной мере доходило для потребностей живописца. Он разработал сложные программы для улучшения качества изображения, снятого в условиях плохого контраста и низкого освещения. Второй проблемой был цифровой шум — вертикальный, горизонтальный, линии и другие случайные искажения, обычная неприятность с высокочувствительными цифровыми сенсорами.

Он израсходовал практически два года с перерывами, разрабатывая программы для уменьшения уровня шума, решая одну проблему и сразу же сталкиваясь с другой. «Инженерам не приходится трудиться над этим, но я обязан. Я не могу уснуть. Я тружусь над этим месяцами и не останавливаюсь.

В то время, когда я встречаю новую проблему, то обязан отыскать ответ».Через несколько дней по окончании отечественной первой встречи, я договариваюсь встретиться с Венгром на Александерплатц, одной из самый людных станций метро Берлина, дабы он показал собственный проект Stainless. Я приезжаю в самый час пик и десять мин. ожидаю с одной стороны заполненной людьми платформы, пока не появляется и он. Его долгие волосы рассыпаны по тёмной парке, которую дополняют тёмные ботинки, чёрный рюкзак и чёрные джинсы.

В портфеле Венгров носит собственную доработанную камеру Optronis и ноутбук. Четыре кабеля, светло синий и тёмные, торчат у него из портфеля. Он говорит, что объемная аппаратура заставляет его ощущать себя «храбрецом Охотников за привидениями». По окончании собственного столкновения с полицией на Юнион-Сквер Венгров доработал оборудование, дабы его возможно было носить в портфеле, но на мой взор, новая компоновка вызывает еще больше подозрений.

На Александерплатц сходятся шесть надземных линий и три подземных, всё утро создавая постоянный поток людей. «Я ищу такое место, где в толпе нет промежутков, и чем больше людей, тем лучше, — говорит мне он. — В каждом городе всего пара мест, где возможно застать такую толпу, и это одно из них».Вместе с Венгром мы запрыгиваем в поезд и едем одну станцию до площади Розы Люксембург, после этого переходим платформу и садимся на следующий поезд до Александерплатц. В заполненном вагоне Венгров выуживает аппарат из портфеля.

Корпус камеры из серого алюминия, соединенный с видоискателем, кабелями и ручкой, каковые соединяют устройство с его ноутбуком, выглядит как прототип, скрученный в гараже. В то время, когда он наводит объектив на окно, мигают зелёные огоньки и красные. «Меня постоянно спрашивают: “Вы сами это сделали?”» — говорит мне он, пока окружающие с любопытством наблюдают. Через пара мин. мы с грохотом въезжаем на станцию, и Мадьяр начинает запись.

Через двенадцать секунд всё готово.Мы стоим и ожидаем четыре 60 секунд, пока восемь гигабайт новых данных скопируются ему на ноутбук (на протяжении таких поездок он в большинстве случаев берет с собой два внешних твёрдых диска, на каковые возможно записать три терабайта данных). Мадьяр изучает процессию красиво освещенных лиц, каковые он извлек из 12-секундного размытого пятна, и заявляет, что доволен. Чтобы получить результаты, каковые его устраивают, он снимает много часов видео.

В один из его любимых видеоклипов в серии, снятый в 2011 году на Александерплатц, по счастливой случайности попали две бегущие вприпрыжку по платформе в фоне мелкие девочки. Их грациозные перемещения контрастируют с неподвижностью людей на переднем замысле — неожиданное напоминание, что изображение перед зрителем не фотография, а растянутый момент — Венгров именует его «межвременье». «Эти девочки стали для меня настоящим подарком», — говорит он.«Его работа говорит, что мы живы и что мир — еще более живое место, чем мы воображаем».Из серии Squares, Гонконг, 2007-2008.

Венгр сделал множество снимков людей, после этого объединил их в огромные неестественные площади, полные людей.Из многих дисциплин, с которыми Венгру приходится иметь дело в собственной работе, самой сложной был маркетинг. Он попал в мир мастерства случайно, и на ранних этапах собственной карьеры был озадачен тем, как трудится данный бизнес. «Не очень-то приятно жить с наивностью 20-летнего, в то время, когда тебе 35», несколько дней спустя согласился он, в то время, когда мы дождливым вечером ехали по Берлину в его мастерскую в шикарном районе Савиньи-Платц.

Венгр планировал отправить пара принтов Urban Flow на выставку мастерства в Майами-Бич. «Я начал заниматься этим в нехорошее время — 2008, 2009, — в то время, когда рынок мастерства обвалился», — говорит он. С того момента прошло пять лет, и Мадьяр сейчас приобретает заметно бoльшие деньги за свои работы — до 14 тыс. долларов за принт Stainless, — но ему так же, как и прежде не очень приятно заниматься саморекламой и деловыми связями, каковые нужны для развития. «Коммерческие инстинкты у него никакие», — говорит Ларс Торкул.Однако, Мадьяр обучается.

Он стал более уверенным и убедительным оратором, органично сплетая совместно концептуальные и технологические нюансы собственной работы. В текущем году он в первый раз смог жить лишь на доходы от мастерства. Его работы выставлялись в галереях от Гарвардского университета до Будапешта. В феврале его работы будут показывать как часть выставки трех живописцев муниципальный судьбы в респектабельной галерее Джули Сол на Манхэттене.

Выставка будет включать видео Stainless и пара принтов его серии Squares («Площади»), созданной между 2006 и 2009 годами: фотографии сотен людей, сделанных с пешеходных мостов, после этого соединенных совместно в Photoshop в мнимые муниципальные площади, заснятые с высоты птичьего полета. «Мне не на что жаловаться», — говорит Мадьяр.Мадьяр планирует будущую инсталляцию в галерее, где он будет проецировать пара видео на громадные экраны, окружающие зрителей, и сопровождать видео ужасными звуковыми эффектами — замедленным визгом тормозов, фоновым звуком станции метро. «Время от времени люди говорят мне, что в то время, когда они наблюдают видео, то думают о смерти. Это мало похоже на выход из тела», — говорит он.

Эндрю Золли — исполнительный директор Pop Tech, организации, которая объединяет инноваторов в науке и искусстве. По окончании того, как он столкнулся с работой Венгра, он пригласил живописца сделать выступление на конференции Pop Tech в Кэмдене, штат Мэн. У него второй взор на эти работы. «Его работы говорят, что мы живы, — настаивает Золли, — что мир еще более живое место, чем мы себе воображаем».

В любом случае, жизнь либо смерть, Мадьяр наслаждается от любой реакции: «Что возможно лучше для живописца, чем это? Это немыслимое чувство, в то время, когда можешь сделать то, о чем другие вспоминают. И в то время, когда такое случается, я по-настоящему радостен».Создатель — Джошуа Хаммер. Редакторы — Марк Хоровитц, Тим Хэффернан.

Проверка фактов — Хилари Элкинс. Фото — Андреас Чудовски. Перевод — Юрий Карабатов.P.S.: Еще работ Адама и фотографии камер Венгра в статье “Bending Time”.

Случайная статья:

• Eyefinity f1: новые впечатления от игр
• Обзор wexler.ultima 7: «богато» не обязательно дорого

СТС-Курск. Фотокросс. 8 октября 2012

Похожие статьи:

• Муки фотовыбора: как из двух камер сделать одну?

  Звучит нелепо, но, наверное, у меня начинается настоящий невроз на земле выбора фотоаппарата. Не смотря на то, что казалось бы, чего тут сложного — кому…

• Как развиваются камеры в смартфонах 2015 года

  Поглощая массовый сегмент Камеры в сотовых телефонах проделали долгий путь эволюции, начав с маленьких чуть заметных моделей для съёмки несложных…

• Sim city 4: история одного города

  Подтверждение покаяния Еще задолго до прибытия в Глупов, он уже составил в собственной головецелый систематический абсурд, в котором, до последней…